Почему нас так тянет к уединению и всегда ли это плохо?

Когда человек начинает проводить в одиночестве больше времени, чем принято считать нормой, окружающие нередко бьют тревогу. Что с ним происходит? Все ли у него в порядке? Не депрессия ли это? И тут же сыплются советы: выйди из дома, пообщайся, заведи друзей. «Человек – существо социальное», – твердят нам. Или: «Что бы ты ни делал, не изолируй себя. Изоляция вредна». Но часто эти увещевания, кажется, разбиваются о стену непонимания. Тот, о ком идет речь, не стремится к общению и не проявляет интереса к новым знакомствам или дружбе. Он просто хочет, чтобы его оставили в покое.

Самоизоляция – материя сложная. Я знаю это не понаслышке, потому что сам прошел через это. И, если быть до конца честным, в какой-то степени прохожу до сих пор. Мне кажется, социальная изоляция не всегда навязана извне. Во многих случаях это осознанный выбор: побег от минусов общения, состояние «отключения», решение не участвовать в общей игре, по крайней мере, на время. Не стану лукавить, такая позиция не всегда бывает здоровой. Хотя добровольная социальная изоляция – это уход в безопасное пространство собственного уединения, она же и лишает человека взаимодействия с другими. Это отрыв от общественной жизни, убежище в собственном мирке. Подобное может привести к психологическим проблемам, обидам, искаженному восприятию действительности и даже выплескиванию агрессии в интернете. Тем не менее, я считаю социальную изоляцию понятной – это не только побочный продукт нашего времени, но и симптом того, что значит быть человеком.

Разные грани одиночества

Важно понимать, что социальная изоляция и одиночество – не одно и то же. Можно быть социально изолированным, но не чувствовать себя одиноким, находя счастье в собственном обществе. И наоборот, можно быть окруженным людьми, иметь множество друзей и знакомых, но при этом испытывать глубокое чувство одиночества. «Социальная изоляция» – это скорее объективное положение дел, пусть и имеющее множество форм и степеней, тогда как «одиночество» – это субъективное переживание. Поэтому некоторые социально изолированные люди редко чувствуют себя одинокими, а другие – постоянно.

Но это не значит, что у социально изолированных людей, не испытывающих одиночества, нет никаких проблем. У них могут быть скрытые трудности, способствующие их стремлению держаться подальше от окружающих. Существует, например, шизоидное расстройство личности, характеризующееся отсутствием потребности в социальном взаимодействии и предпочтением уединения. Однако люди с этим расстройством также испытывают дефицит радости и удовольствия (ангедонию).

Мой опыт «полуизоляции»

Я сам пережил несколько довольно длительных периодов того, что назвал бы «полусоциальной изоляцией». «Полу-», потому что я никогда не был полностью выключен из социальных взаимодействий. Полная социальная изоляция – редкость в наш цифровой век, ведь мы легко можем общаться онлайн, какими бы поверхностными эти контакты ни были. Поэтому, говоря о социальной изоляции, я имею в виду прежде всего ее неполную форму. У меня всегда было несколько друзей, родственники. Однако случались периоды, когда я жил один и практически не контактировал с ними, да и не особо стремился к общению с незнакомцами в сети.

Эти периоды стали заметнее, когда я ушел с постоянной работы и полностью посвятил себя созданию контента где-то в 2019 году. А когда в 2020-м грянула пандемия, я прожил несколько недель, не видя ни одной живой души. Оглядываясь назад, признаю, что в конце концов почувствовал себя одиноким и оторванным от других, но это не всегда меня тяготило. Теперь, когда жизнь вернулась в привычное русло, я даже иногда скучаю по тем временам, когда изоляция была вынужденной мерой. Несмотря на моменты тоски, это давало мне невероятное утешение – временное освобождение от мира. Облегчение пришло еще после ухода из офисной рутины, но вынужденная изоляция вывела это чувство на новый уровень, освободив от социальных обязательств вроде посещения вечеринок, на которые я идти не хотел. Вирус стал идеальным предлогом, чтобы избегать людей – отмененные свадьбы и дни рождения, хоть это и было очень печально для тех, кого это непосредственно коснулось, для меня звучали как музыка.

Однако бывали и дни, когда я жаждал общения, когда меня охватывало чувство одиночества – такое вот противоречие, знаю. Я лишь могу догадываться, что сказал бы Эпиктет, окажись я на его лекциях, но я, видимо, просто человек. У меня до сих пор смешанные чувства по поводу того времени: насколько оно было полезным и насколько вредным. Оно научило меня, что социальная изоляция – это реакция на своего рода двойную дилемму. С одной стороны, она затрагивает врожденную склонность людей к взаимодействию. С другой – избавляет от того, к чему они склонны. Я одновременно жаждал того, что мне нравилось «не делать» – то есть общаться. Более того, я чувствовал странную, молчаливую солидарность с остальным миром. Вдруг я оказался не единственным, кто проводит большую часть времени в одиночестве. Благодаря правительственным мерам у меня появилось много «товарищей по несчастью». Я понял, что быть одному приятнее, когда многие другие находятся в схожей ситуации.

Дилемма дикобразов и цена общения

И все же я на себе испытал, каково это – иметь минимум общения, и как это повлияло на мои мысли, восприятие мира и эмоциональное состояние, что не всегда было позитивным. Но я также ощутил сладость от того, что долгое время не нужно было терпеть людей. И эта радость и покой, обретенные во время карантина, озадачили меня. Люди в массе своей ненавидели его. А я был бы не против, если бы он продлился еще пару лет. И я подумал: «Что со мной не так?»

Ответ на этот вопрос, возможно, дает философ XVIII века Артур Шопенгауэр. Он описал природу человеческих отношений как дилемму, объяснив ее на примере дикобразов (в его оригинальном тексте это были дикобразы, хотя часто их неверно называют ежами). Представьте себе стаю дикобразов холодной зимой, у которых есть два варианта, как справиться с морозом. Первый – сблизиться, ища взаимного тепла в объятиях друг друга. Однако при этом они ранят друг друга своими острыми иглами. Поэтому многие дикобразы выбирают второй вариант – терпеть холод в одиночестве.

Дилемма дикобразов Шопенгауэра метко иллюстрирует затруднительное положение человеческих отношений, ту двойную связь, о которой я упоминал ранее. С одной стороны, мы жаждем социального взаимодействия. С другой – оно же является источником боли; вероятно, это главный источник травм. И для некоторых людей эта темная сторона общения перевешивает его преимущества. Такие люди склонны уходить из социальной жизни. Они предпочитают холод одиночества боли, которую приносит общение.

Как же эта дилемма относится ко мне? Я понял, что сравнение Шопенгауэра объясняет то, с чем я боролся всю свою взрослую жизнь. Если быть честным с самим собой, моя склонность к уединению – это не просто предпочтение быть одному; это также связано с тем, что в прошлом я слишком часто испытывал боль, которая влияла на все мои решения. Видите ли, хотя я по натуре довольно интровертен и всегда неплохо ладил с одиночеством, в прошлом я был общительным и экстравертным парнем, правда, очень часто прибегал к алкоголю и наркотикам. Сейчас это уже не так. Безусловно, на это влияют возраст и жизненные изменения, но, к сожалению, это не единственные причины. И я далеко не единственный, кто испытывает сильную тягу к одиночеству из-за болезненных переживаний в прошлом, связанных с людьми.

Не так давно, во время двухмесячного пребывания в Азии, я прочитал книги Буковски «Почтамт» и «Хлеб с ветчиной» – полуавтобиографические романы о Генри Чинаски. Чинаски часто чувствует себя в разладе с окружающим миром. Он испытывает глубокое чувство отчуждения, отчасти из-за обыденности своей работы и нонконформизма, но также и потому, что его не принимают и отвергают. Он – типичный волк-одиночка. Он ищет утешения в алкоголе, чтобы облегчить свои прошлые травмы, но также и как социальную «смазку», с чем я лично могу сильно себя соотнести. Буковски известен как человек замкнутый, предпочитавший общество нескольких близких друзей или времяпрепровождение в одиночестве за чтением и письмом. На вопрос, ненавидит ли он людей, он ответил: «Я не ненавижу их... Просто мне лучше, когда их нет рядом».

Японский феномен и древние мудрецы

Помимо травм и личных предпочтений, есть и другие факторы, побуждающие людей выбирать уединение. Любопытный пример – Япония, страна с растущим числом людей (преимущественно мужчин), отвернувшихся от общества и проводящих жизнь в изоляции. Их называют хикикомори, что переводится как «социальное отчуждение» или «уход в себя». Я прожил в Японии почти два месяца и могу представить, почему японцы склонны к такой изоляции. По моему опыту, Япония – это почти утопическое место: невероятно безопасная, структурированная, красивая и организованная страна. Но в то же время японцы показались мне очень иерархичными и сложными в общении (что, возможно, частично связано с языковым барьером), и на них, похоже, оказывается огромное социальное давление. Общество ожидает от них полного участия, карьерного роста и создания семьи, а возможности «преуспеть» очень ограничены. Обычно японцы должны найти работу сразу после окончания вуза и часто работают на одного работодателя всю жизнь. Трудовая жизнь в Японии тяжела и интенсивна.

Какое отношение это имеет к социальной изоляции? Хикикомори условно можно разделить на две группы. Первая упустила свой шанс во время так называемого «потерянного десятилетия» Японии – периода экономического спада. Эти представители «потерянного поколения» не оправдали ожиданий общества и ушли в изоляцию, отчасти из-за чувства стыда. Вторая, более молодая группа, хотя и имеет шанс приспособиться к нормам, предпочитает уйти из общества, не желая мириться с его огромными требованиями. Большинство хикикомори живут с родителями, другие – самозаняты. Они почти не выходят из дома, их социальная жизнь отсутствует. Словно современные отшельники, они прячутся – не столько от мира, сколько от людей в нем.

Если взглянуть на давнюю традицию отшельничества, например, на древних отцов пустыни или даосских мудрецов, кажется, что уединение как образ жизни не так уж чуждо человеку. Некоторые из нас, вопреки предполагаемой потребности в общении, кажутся счастливыми (и даже счастливее) в одиночестве. Даже древние стоики, ценившие участие в общественной жизни, признавали опыт одиночества естественным элементом человеческого бытия. Эпиктет говорил: «Но тем не менее нужно подготовиться и к этому, то есть быть способным к самодостаточности, к общению с самим собой; так же, как Зевс общается с самим собой, находится в мире с самим собой... так и мы должны быть способны беседовать с самими собой, не нуждаться в других...»

Цена и ценность уединения

Мои моменты одиночества не всегда были приятными. В прошлом я испытывал и тоску, и некоторые симптомы депрессии. А в условиях пандемии, когда вокруг не было людей неделями, это действительно начало меня беспокоить. Нет, я все-таки не мудрец. Мне тоже нужно общение, хотя и меньше, чем обычно. В этом океане одиночества я был один на один с собой как никогда раньше. И хотя я справился, оказалось, что «я сам» не всегда был хорошей компанией.

В одиночестве человек становится склонен к разрушительным и чрезмерным размышлениям. Разговоры с самим собой учащаются, а отсутствие людей, с которыми можно поделиться мыслями, приводит к их накоплению, а в худшем случае они превращаются в своего рода «аналитическую опухоль», мучающую разум. Мы часто недооцениваем присутствие другого человека, который слушает нас и может скорректировать наши когнитивные искажения. Кто-то, кто скажет, что мир не так ужасен, как мы думаем, или что наши мысли основаны на личных предубеждениях. Другие люди облегчают нам жизнь, «обновляя страницы» нашего сознания.

Во время долгих периодов уединения я даже начал скучать по прежней работе и коллегам, и не прочь был бы сходить на скучное совещание, если бы это означало возможность пообщаться. Иногда я с ностальгией вспоминал рабочие разговоры, шутки, улыбки, почти забывая о менее приятных сторонах. Неожиданно для себя я почувствовал тоску по тому, от чего сбежал, и понял, что, хотя не жалею о своем выборе работать в одиночестве, слишком большая изоляция – тоже не выход. По крайней мере, для меня.

Риски социальной изоляции хорошо изучены. Обширные исследования связывают ее с депрессией и тревожностью, повышенным стрессом и пониженной самооценкой. Существуют также риски для физического здоровья: ослабление иммунной системы, усиление воспалительных реакций, проблемы со сном. Но степень этих проблем зависит от личности: одни прекрасно чувствуют себя в одиночестве, другие его не выносят. В крайнем случае (с точки зрения общества) мы имеем отшельников, которые выбирают изоляцию, самодостаточны и находят в уединении покой и удовлетворение. Часто эти люди приняли духовную или философскую систему, придающую смысл их образу жизни. Но для большинства такой путь вряд ли идеален.

В поисках своего баланса

Так есть ли решение этой проблемы? По моему опыту, полезно было исследовать мотивы, по которым меня так сильно тянет к уединению. Для меня они многогранны. Уединение позволяет мне заниматься творчеством и самоанализом, что я считаю положительным. Но могут ли быть и негативные, основанные на страхе причины, такие как желание спрятаться от людей, социальная тревожность, стыд, вина и болезненные переживания из прошлого? Я бы солгал, если бы сказал, что у меня только положительные мотивы.

Шопенгауэр придумал способ решить свою дилемму дикобразов, стремясь общаться с людьми так, чтобы минимизировать и холод, и болезненные уколы. Он предложил проявлять «вежливость и хорошие манеры», что позволяет общаться, но держать дистанцию. Конечно, как признавал сам Шопенгауэр, у этого подхода есть одна большая проблема: потребность во «взаимном тепле» не будет удовлетворена в достаточной мере. Что же остается? Рисковать быть раненым? Застревать с людьми, которые высасывают энергию? Быть подавленным бессмысленной болтовней? Или, что еще хуже, подвергаться травле?

Мне помогло быть избирательным и творческим. Насколько это было возможно, я стал более разборчивым в своих взаимодействиях и в выборе людей, с которыми проводил время, стараясь больше общаться с теми, кто мне приятен. Я также изучил разные возможности для социального контакта. Например, после почти трех лет относительного затворничества, когда ограничения, связанные с пандемией, ослабли, я снова начал выбираться в мир. Это было освежающе: работа в кофейнях, знакомства с местными жителями. Проводить время на людях и встречаться с ними было хорошо; я, казалось, забыл об этой радости. Хотя общение обычно истощает мою энергию, оно также и омолаживает: часто, но не всегда, после периода эмоционального и когнитивного застоя все снова начинает течь, как в уме, так и в теле.

Не у всех есть возможность или желание постоянно менять обстановку. Мне помогает чередование работы дома, в библиотеках и кофейнях, а также использование интернета для общения с друзьями, например, через онлайн-игры. Последнее не может полностью заменить реальные взаимодействия, но все же предполагает контакт.

Так есть ли универсальное решение проблемы социальной изоляции? Вероятно, нет. Самый простой совет – «выйти из дома» – подходит далеко не всем. Социальная изоляция – сложный вопрос; есть множество причин, по которым люди избегают общения. У каждого «одиночки» своя история. Некоторые жаждут общения, но их травмы и тревоги мешают им. Другим достаточно минимального контакта, и совет Шопенгауэра для них может быть не так уж плох. А есть и отшельники в душе, для которых одиночество – идеальный образ жизни. Безусловно, между этими крайностями много оттенков серого. И, как и во всем, потребность человека в уединении и социальном взаимодействии меняется со временем.

Я не совсем понимаю, где нахожусь на этой шкале. Возможно, мне нужно больше общения, чем я думаю. А может, и нет. Это непрерывный процесс самопознания и поиска собственного, уникального равновесия.

Литература:

• Каган, В. Е. (2007). Аутизм у детей. Смысл. (Хотя книга посвящена аутизму у детей, в ней рассматриваются общие проблемы нарушения социальных взаимодействий, механизмы отчуждения и сложности коммуникации, что может быть релевантно для понимания некоторых аспектов добровольной изоляции у взрослых, особенно если корни уходят в детские переживания или личностные особенности, затрудняющие социализацию.)
• Мид, М. (1988). Культура и мир детства. Избранные произведения. Наука. (Особенно главы, посвященные влиянию культуры и социализации на формирование личности). (Работа Маргарет Мид помогает понять, как культурные нормы и ожидания общества (например, давление в японском обществе, упомянутое в статье) могут влиять на индивидуальный выбор в пользу изоляции или, наоборот, на стремление к интеграции. Рассматриваются различные модели социализации и их последствия для индивида.)
• Франкл, В. (1990). Человек в поисках смысла: Сборник. Прогресс. (Хотя напрямую не посвящена социальной изоляции, философия Франкла о поиске смысла в любых условиях, включая страдания и одиночество, может дать пищу для размышлений о том, как некоторые люди находят смысл в уединенном образе жизни, или как отсутствие смысла может толкать к изоляции. Концепция логотерапии предлагает пути преодоления экзистенциального вакуума.)
• Фромм, Э. (1990). Бегство от свободы. Прогресс. (Фромм анализирует диалектику свободы и безопасности, стремление человека к индивидуальности и одновременно боязнь одиночества и изоляции. Эта работа помогает понять психологические мотивы, которые могут лежать в основе как стремления к уединению (как формы обретения себя), так и страха перед ним, что перекликается с «дилеммой дикобразов» и личным опытом автора статьи.)
• Bowlby, J. (1969). Attachment and Loss, Vol. 1: Attachment. Hogarth Press. (Теория привязанности Боулби, хотя и фокусируется на ранних отношениях, имеет значение для понимания того, как прошлый опыт (включая травмы в отношениях, упомянутые автором) может влиять на способность и желание формировать социальные связи во взрослом возрасте, потенциально приводя к избеганию и изоляции как защитному механизму.)
• Cacioppo, J. T., & Patrick, W. (2008). Loneliness: Human Nature and the Need for Social Connection. W. W. Norton & Company. (Эта книга подробно исследует природу одиночества (которое автор статьи отличает от изоляции, но признает связанным с ней), его биологические и психологические корни, а также его влияние на здоровье. Она подтверждает многие опасения, высказанные в статье относительно рисков длительной изоляции и отсутствия качественных социальных связей.)